8 августа 1871 г. Измайлово. Москва.

– Голубчик, я всё понимаю, честь дамы, и прочее, но как же так можно – у вас же миссия, порученная самим Великим князем! – Пётр Ионыч Губонин, заняв в экипаже место напротив Лузгина, всю дорогу сокрушался и пытался обратиться к его здравому рассудку.

Выехали они еще затемно, и теперь, с рассветом, казалось, что экипаж мерным скрипом рессор будит птиц, заставляя их просыпаться и петь свои утренние песни.

– А я давненько рассвет не встречал, вот что значит, служба у Его Высочества! – отшутился капитан.

– Не увиливайте. Ежели пуля сразит вас, что я скажу Константину Николаевичу?

– Скажете, Пётр Ионыч, что были секундантом и все случилось честь по чести.

– Легко сказать! Как вы себе это представляете? Да он меня в порошок сотрет! Мало, что афериста упустили, так еще и адъютант…

– Господин Губонин! Не причитайте раньше времени! Стреляться будем с двадцати шагов. Еще разу не было, чтобы я не попал.

– Ха! – картинно воскликнул Губонин. Вы еще и опытный дуэлянт? А Великий князь об этом знает?

– Ну что вы… Однажды, на заре туманной юности, в Кронштадте… Не о чем даже говорить. Я не убиваю, я по ногам стреляю. Мне такой сатисфакции достаточно.

Опершись на свою трость, Губонин продолжал сверлить взглядом капитана.

– Ваш пистолет хорошо пристрелян. Я вчера ни разу не промазал. Вы, Пётр Ионыч не смотрите на меня так, – усмехнулся Лузгин.

– Никак не привыкну к вашему мальчишеству, капитан. То маскарады устраиваете, теперь вот, стреляться собрались… Христом Богом прошу! Леонид Павлович, пока не поздно, давайте вернемся!

– Да поздно, поздно… Вон они.

Павлов приехал с секундантом в карете с зашторенными окнами.

– Ба! Пётр Ионыч! А кто это с вами? – фраза оборвалась в тот момент, когда Павлов увидел на Лузгине мундир капитана. Некоторое время ему понадобилось, чтобы осмыслить происходящее, и адъютант был вынужден вывести его из ступора:

– Это мой секундант. Пётр Ионович Губонин. Вы, я так понимаю, знакомы…

– Имел честь…

– Следуйте за нашим экипажем, Павлов. Тут неподалеку есть пасека. Там безлюдно, пейзаж прекрасный…

Спустя четверть часа оба кучера остановили своих коней неподалеку от поляны, где стояли аккуратные пчелиные домики.

Легко спрыгнув с пролетки, Лузгин дождался, пока откроется дверь кареты.

– Надеюсь, пистолеты вы не забыли, Павлов?

Мертвенно бледный Григорий Иосифович, облачившийся по случаю такого неординарного события в черный фрак, молча кивнул в сторону своего секунданта, который уже нес большую плоскую коробку.

– Поторопитесь же, Пётр Ионович! Ответственный момент! – пыхтящий от раздражения Губонин, понимая всё же безвыходность всей этой ситуации, решил смириться и ускорить шаг. В конце концов – будь что будет. Сейчас он должен смотреть за соблюдением всех процедур.

– Григорий Иосифович, сделайте одолжение. Я у вас тут в гостях, как вы теперь понимаете, своей пары пистолетов не имею. Потому, предлагаю уравновесить это факт тем, что распорядителем дуэли будет господин Губонин. У вас есть возражения?

Легкая, искривленная улыбка коснулась бледного лица Павлова:

– У меня нет возражений.

– Пётр Ионыч, приступайте, – скомандовал Лузгин, одернув китель, будто перед парадом.

Губонин, расправив грудь, надел цилиндр, который перед этим снимал, чтобы промокнуть платком капли пота, выступившие от волнения.

– Итак, господа, у вас есть последняя возможность договориться о примирении. Желает ли господин Павлов принести свои извинения капитану второго ранга Лузгину в связи с произошедшим вчера в ресторане «Эрмитаж» инциденте?

Нервно покачиваясь с каблука на носок, Павлов, держа руки за спиной, еле слышно изрек сквозь сжатые зубы:

– Нет. Расписка при вас?

– Так точно, – ответил Лузгин.

Подождав несколько секунд, Губонин продолжил:

– Что же… Извинение перед барьером будет считаться проявлением трусости. Я думаю, вы знаете, что делаете, господин Павлов.

– Можете не сомневаться, – так же процедил каждое слово соперник Лузгина.

– Имеем щекотливую ситуацию… Леонид Павлович не может предоставить свой комплекта дуэльного оружия, посему жребий, из каких пар стреляться, брошен не будет. Можете ли вы, господин Павлов, ручаться, что ваши пистолеты не пристреляны особенным образом, и участники дуэли находятся в равных условиях?

– Можете не сомневаться.

– Тогда, во избежание недоразумений, предлагается стрелять одновременно, по команде. Выстрел должен быть произведен не позже, чем в течение минуты после начала дуэли. Дуэль неподвижная, с двадцати шагов. Есть ли возражения?

– Нет, – ответили об стрелка без раздумий.

– Тогда, прошу вас, господа… Выбирайте оружие.

– Пожалуй, будет справедливым, чтобы капитан пистолет взял первым, – Григорий попытался проявить благородство, чем еще более ввел в уныние Петра Ионыча.

Перед дуэлянтами раскрыли инкрустированную коробку, в которой лежали два одинаковых капсюльных пистолета и все принадлежности для их зарядки.

Капитан взял пистолет сиюминутно, не глядя, и тут же, передал его Губонину для зарядки. Так же поступил и Павлов, отдав свой пистолет секунданту. Пришел их черед. Отмеряя одинаковое количество пороха, секунданты смотрели друг за другом, чтобы соблюсти равные условия для участников поединка, Лузгин, отвернувшись, наслаждался пением птиц, а Павлов неотрывно следил за руками Губонина, который к тому времени уже аккуратно оборачивал свинцовый шарик пули тонкой кожей.

Секунданты одновременно вставили шомпола и по очереди нанесли несколько ударов по нему деревянным молоточком, специально для этого уложенным в футляр.

– Желаете бросать жребий на позицию? – Губонин приступил к следующему этапу подготовки поединка.

– Я – нет, – Лузгин наслаждался свежим воздухом и бледностью лица своего визави. – Достаточно того, чтобы солнце светило сбоку.

Павлов уже не мог совладать со своими нервами. Вчера его вызвал на дуэль никчемный канцелярский червь. Сегодня перед ним кадровый офицер, явно имевший дело с оружием не один год.

Лузгин первым прошел на поляну, став боком к восходящему солнцу и опустил на землю свою фуражку.

«Это самоубийство… Стреляться из чужого оружия…» – Губонин все думал о плохом, отсчитывая двадцать положенных шагов. На двадцатом шаге Павлов положил свой цилиндр и секундант Лузгина отошел в сторону, с линии стрельбы, заняв позицию посередине, на равном расстоянии от дуэлянтов, уже державших в своих руках оружие.